Тамга Нарт-Алан в киммерийской и скифско-меотской культуре

А. И. Тереножкин. Глава 8. Киммерийское искусство,

из книги А.И. Тереножкин, Киммерийцы. Киев: 1976. 224 стр.

адрес; https://a-salpagarov.blogspot.com/2023/03/tamga-nartalan-v-kimmeriyskoy-skifsko.html

Ввиду важности киммерийской, меотской, скифской тамги "нарталан-гуналан" в жизни карачаевцев-балкарцев выкладываю статью об этой тамге с указанием автора и книги

Источник: https://historylib.org/historybooks/Terenozhkin-A-I_Kimmeriytsy/16

Рис. 92. Образцы киммерийского орнамента: 1 — Высокая могила; 2 — Зольный курган; 3, 4 — Кобанскнй могильник; 5 — Рыжановский курган; 6 — могильник Зандаг в Чечне; 7 — Кисловодск; 8 — Новомордово в Волго-Камье; 9 — Кубанский могильник; 10 — Анапа; И — Ананьино в Волго-Камье; 12 — Кискосдег (Венгрия); 13 — Испанлак (Венгрия); 14 — Уйгарак в Южном Приаралье; 15 — Памир; 16 — Венгрия.

Черногоровский, Камышеваха, Малая Цимбалка, Обрывский и некоторые другие, предскифский возраст которых удалось установить раньше всего, фактически не содержали никаких изделий, которые могли бы познакомить нас с особенностями искусства той исторической поры. Пробел этот ощущался очень остро, так как нам оставалось неизвестным, было ли это искусство близким к скифскому или отличалось от него. Разрешить загадку помогли материалы из раскопок могилы воина в кургане у с. Зольного близ г. Симферополя, произведенных в 1962 г. А. А. Щепинским. В кургане помимо других вещей, свойственных новочеркасской ступени, оказался великолепный набор разных костяных украшений и принадлежностей от конской узды. Его дополнил великолепный набор вещей, в том числе и местной художественной выделки, из Носачевского кургана близ г. Смелы, опубликованный Г. Т. Ковпаненко, а вслед затем и вещи из Высокой могилы на Запорожье, раскопанной В. И. Бидзилей и Э. В. Яковенко. Вскоре выяснилось, что различные вещи воинского, а иногда и домашнего обихода, изготовленные по киммерийским образцам или в духе киммерийского прикладного искусства, есть в памятниках чернолесской, протомеотской, кобанской, древнейшей ананьинской и фракокиммерийской культур. Материалы такого рода не только способствуют углублению наших знаний об искусстве собственно киммерийцев, но и расширяют наше представление о его особой роли в развитии культуры у многих народов, живших в то время по соседству со степью. У киммерийцев в резьбе по кости преобладали плоский рельеф и гравировка. Литье из бронзы и золота выполнялось по восковым моделям, т. е. так же, как у чернолесских племен позднейшего периода. Применялись вместе с тем чеканка, штамповка и паяние (золотом по золоту). Для киммерийского искусства более всего типичны геометрические орнаменты в виде одинарных и концентрических кружков, розеток, разнородных спиралей, меандров, ромбовидных фигур и пр. Этому искусству не были чужды и зооморфные образы, известные нам пока по единичным изделиям. Чаще всего на киммерийских вещах встречается фигура в виде ромбовидного значка с вогнутыми сторонами и кружочком в середине. Почти всегда такой значок вписывается в круг, в результате чего образуется простая четырехлепестковая розетка. Значками такого рода обычно оформлялись круглые бронзовые бляхи с отверстиями для перекрещивающихся ремней у уздечки. Так украшены бляхи из кургана № II у с. Рыжановка в Черкасской области (рис. 92, 5). Четырехлепестковыми розетками в концентрических кружках украшено по ободку костяное кольцо из Зольного кургана (рис. 92, 2). Бронзовые бляшки с ромбовидным значком в круге есть также в находках из Кобанского и Зандагского могильников кобанской культуры, из Ананьинского могильника и из могильников Кискосцег II и Испанлак фракокиммерийской культуры (рис. 92, 3, 4, 6, 10—13). 

М. И. Вязьмитина и В. А. Ильинская, по-видимому, правильно интерпретируют ромбовидные значки как солярные [32, с. 166—167; 64, с. 209—211]. Их символический смысл подтверждается тем, что значки эти часто ставились на явно культовых предметах и принадлежностях конской узды. При этом значку могло придаваться и значение оберегов. Такой значок имеется на зооморфном бронзовом навершии из могильника у мебельной фабрики в Кисловодске (рис. 92, 7) и на бронзовой боевой секире из протомеотского могильника в Прикубанье (рис. 92, 9). На одной из каменных стел, происходящих с древнеананьинского могильника у с. Новомордово, изображена секира с ромбовидным значком над проухом (рис. 92, 8). Этим же ромбом обозначен пластинчатый трехпетельчатый псалий из Венгрии (рис. 92, 16). Мотив ромбовидного значка подвергся большой переработке. Нам кажется, что в наиболее эффектном виде, хотя и с некоторой утратой в ясности, он представлен на большой золотой бляхе из кургана Высокая могила. Она украшена (рис. 92, 1) ромбовидной в основе фигурой с большим кружком в середине, восполненным белой пастой, лепестками в виде больших овальных высоких выпуклин, охваченных кольцом из маленьких напаянных перегородчатых кружочков. Ряд подобных розеток украшает золотые ножны кинжала из кургана у с. Белоградец в Болгарии (рис. 9, 2). Если распространение ромбовидного значка в протомеотской, кобанской, чернолесской, ананьинской и фракокиммерийской культурах можно объяснить результатами влияния киммерийцев, то в самой киммерийской культуре он, в свою очередь, мог быть заимствован из Передней Азии, где, как считают М. И. Вязьмитина и В. А. Ильинская, он был представлен вместе с другими культовыми символами с глубочайшей древности. Тем самым, по-видимому, объясняется и то, что этот значок получил необычайное распространение в глубинных районах всей Азии. Из числа таких азиатских находок назовем здесь бляшки из Тагискена и Уйгарака [160, с. 160, рис. 7, 7] 

(рис. 92, 14) в нижнем течении р. Сырдарьи и из ранней сакской могилы на Восточном Памире [12, с. 298—299, рис. 128, 9, 129] (рис. 92, 15). По нескольку подобных же значков («четырехлучевых кругов») есть на антропоморфных и зооморфных статуях из Минусинских степей, которые М. П. Грязное относит к андроновской культуре [44, с. 128 и сл., рис. 1, 2, 20]. Конечно, не исключено, что ромбовидные значки появились в культуре позднейших киммерийцев не из Передней Азии, а как и многое другое в их материальной культуре позднейшего предскифского периода в результате воздействий, идущих из Сибири и Центральной Азии. Вопрос о возникновении и распространении культовых символов еще совсем не освещен в науке. Более богатое оформление в предскифском искусстве на юге Европейской части СССР получил ромбовидный значок, включенный в большую четырехлепестковую розетку с выпуклыми листьями. Реже встречается крестовидная фигура в круге или в четырехлепестковой розетке. Такого рода бляхи, несколько различающиеся в деталях, происходят из следующих мест: из бывшего Черкасского уезда (рис. 60, 2—4), 13 протомеотских могильников в Майкопе и Ясеновой Поляне в Прикубанье [50, абл. I, 5] (рис. 93, 1, 7), из Каменномост:кого, Кобанского [86, табл. XXXIV, 2—4] рис. 93, 2, 3) и Ахмыловского могильников ананьинской культуры (рис. 93, 6) (личное сообщение А. X. Халикова). В наиболее развитом виде этот мотив представлен в резной кости из Носачевского кургана близ г. Смелы. Бляхи здесь двух родов, поэтому возможно, что они происходят от двух уздечных наборов: одна бляха представляет комбинацию ромбовидного значка в круге (включенного в парную ромбовидную рамку), крестовидной фигуры и четырехлепестковой розетки (рис. 45, 27); у других блях парная ромбовидная рамка заменена кольцом с мелкими лепесточками, чередующимися с кружочками (рис. 45, 26, 32, 33). Замечательно, что во всем подобная последним костяная резная бляха была выявлена Г. Т. Ковпаненко в материалах из Кобанского могильника [76, с. 177, рис. 3; 104, с. 62, рис. 6] (рис. 93, 4). Следующую серию составляют круглые ажурные бляшки с вписанным прямым равноконечным или чаще мальтийским крестом, который бывает гладким или несколько декорированным. С территории Украины известны следующие бляшки такого рода: костяная и бронзовая бляхи из Зольного кургана (рис. 94, 1, 2), бронзовая бляшка из грунтовой могилы в с. Бутенки Кобелякского района Полтавской области (рис. 94, 3). На Северном Кавказе известны только бронзовые бляшки с вписанным крестом, которые происходят из находок у Лермонтовского разъезда [60, с. 123, рис. 12], близ г. Ессентуки [60, с. 122, рис. 11] и из могильника у хут. Кубанского в Прикубанье (рис. 94, 4—6). Далее они известны из Ананьинского и старшего Ахмыловского могильников (рис. 94, 10, 11) (по материалам А. X. Халикова), а в области фракокиммерийской культуры — из Секешфехервара [196, табл. XLV, 9] и из Кискосцега [196, табл. XXXIV, //] (рис. 94, 13, 16). Последние отличаются тем, что имеют вычурные крестовины, а бляха из Кискосцега — ободок с кружочками, как золотая бляха из Высокой могилы в Запорожье (рис. 5, 1). Из Кобанского могильника происходят двукольчатые удила с дополнительными звеньями для повода, украшенные бляшками с крестом (рис. 94, 7). 

Рис. 93. Образцы киммерийского орнамента: 1 — Ясенова Поляна в Адыгее; 2 — Каменномостский могнльник в Кабарде; 3—Кубанский могильник в Прикубанье; 4 — Кобанский могильник в Северной Осетин; 5—Николаевский могильник в Адыгее; б — Ахмылово в Волго-Камье; 7 —Майкоп—КобанскиЙ могильник; 9 — Угра (Венгрия); 10 — Ахмылово в Волго-Камье; 11 — Угра (Венгрия); 12 — Кубанский могильник; 13— Геленджик; 14 — Каменномостский могильник; 15 — Ахмылово; 16 — Ессентуки; 17 — Брно-Обрджаны (Чехословакия); 18 — Фюзешабонь (Венгрия); 19—Липтау (Венгрия); 20 — Осово (Югославия). 

Наконец, известны крестовидные бляхи без кольцевидного ободка. Большинство их происходит из Кобанского могильника [104] и по одной из Уйгарака, Тагискена на нижней Сырдарье [30, табл. XVIII, 33], из клада бронз в Штильфриде в Австрии [200, рис. 356, 8—10] и из могильника Кискосцег в Венгрии (рис. 94, 8, 9, 12, 14 и 15) [196, табл. XXXIV, 12]. Подобных блях нет среди причерноморских находок. Следующую, по-видимому, особенно характерную и яркую по декорировке серию изделий киммерийского прикладного искусства составляют костяные и бронзовые лунницы. Самыми богатыми из них по отделке являются костяные бляхи из Зольного кургана близ Симферополя, украшенные пятью или семью концентрическими кружками и спиралями (рис. 17, 3, 4, 8). Во всем подобная, но бронзовая бляха с семью кружками и спиралями происходит из с. Пастерское на севере Кировоградской области (рис. 39, 2; 41, 6). Все другие известные нам лунницы имеют более простую схему и отделку. Наиболее обычными среди них являются лунницы с пятью-семью кружочками — то гладкими, то со следами едва намеченных линиями концентрических кружков и спиралей. Известны следующие находки таких лунниц: из с. Ивановки близ г. Никополя (рис. 18, 4), из наших раскопок на Жаботинском поселении в Каменском районе Черкасской области в 1968 г. (рис. 37, 3), целая и фрагментированная бронзовые лунницы (рис. 42, 5, 6). В сфере влияния киммерийской культуры находки подобных лунниц известны из следующих пунктов: из г. Геленджика [10, с. 146, рис. 6, 8] и из хутора Кубанского в области протомеотской культуры (по неопубликованным материалам Н. В. Анфимова) (рис. 93, 12, 13), из Ессентуков [60, с. 122, рис. 11] и Каменномостского могильника кобанской культуры [86, табл. XXXIV, 1] (рис. 93, 14), из ананьинского Ахмыловского могильника (рис. 93,15; по неопубликованным материалам А. X. Халикова) и из комитата Липтау в Венгрии (рис. 93, 19). Мы уже встречались с украшениями блях с помощью комбинации различных орнаментальных мотивов. По находкам из Зольного кургана стало известно, что в подобных комбинациях широко использовались и лунницы, в результате чего образовывались большие округлые бляхи с фигурно изрезанными краями. Одни из них (рис. 17, 7) составлены из пар лунниц, между которыми помещен равноконечный крест в кольце из кружочков. Узор других блях (рис. 17, 6) скомбинирован из двух пар лунниц, между которыми помещен равноконечный крест. И те, и другие бляхи ажурные и отцвечены по резьбе красной инкрустацией. Не будет ошибкой сказать, что эти бляхи являются едва ли не лучшими изделиями киммерийского прикладного искусства. Наиболее сильно отличается по своему виду от первоначальных бляха из Осово в Боснии. У нее кружочки заменены большим количеством зубчиков, а в середине помещена крестовидная фигура (рис. 93, 20). Бляха эта является не чем иным, как переработкой части той киммерийской орнаментальной композиции, которая представлена бляхами из лунниц и креста в Зольном кургане (рис. 17, 7). Особую группу составляют маленькие и очень простые по форме лунницы с тремя выпуклинами на концах и на вершине. Всего известно шесть таких бляшек. Одна из них происходит из Камышевахского кургана (рис. 19, 7), другая — из Суворовского кургана (рис. 33, 6) и две беспаспортные в старом собрании Киевского исторического музея (рис. 42, 5, 6). Еще две бляхи происходят из Средней Европы — из могильника в Фюзешабони в Венгрии [196, табл. IV, 3] (рис. 93, 18) и из Брно-Обрджаны в Чехословакии [201, с. 67, рис. 13, 15] (рис. 93, 17). Если у всех блях кружочки имеют вид гладких выступов, то у бляхи из с. Суворово на них есть лишь признаки спиральных завитков. Остановимся на принадлежностях других уздечных наборов, знакомящих нас с некоторыми иными чертами киммерийского прикладного искусства. Так, из с. Оситияжки на севере Кировоградской области происходит круглая плоская бронзовая бляшка (рис. 39, 4; 42, 3) с четырьмя отверстиями для прикрепления, украшенная пятью рельефными спиралями, расположенными крестообразно и соединенными между собой усиками. Весьма интересно, что на бронзовой бляхе из могильника Угра в Венгрии (рис. 93, 9) оказалась та же орнаментальная композиция, но выгравированная очень схематически [196, табл. XV, 3]. Эти бляхи по орнаментации можно еще сопоставить с двумя бронзовыми бляхами из Ахмыловского могильника, образованными из фигурно соединенных между собой кружков (рис. 93, 10), из которых два украшены спиралями и концентрическими кружками, расположенными крестообразно, а два малых — только одинарными концентрическими кружками [123, с. 125]. Выделяются бронзовые конские «наносники» или подобные уздечные принадлежности, схематически сходные между собой, но несколько различающиеся в деталях. Наносник из Черногорского кургана был издан В. А. Городцовым не с лицевой, а с обратной стороны (со стороны петли), так что мы не знаем имел ли он орнамент (рис. 35, 7). Подобная бронзовая бляха, образованная соединением прямоугольника с желобками и гладкого полукруглого щитка, происходит из с. Ивановки близ г. Никополя (рис. 18, 5). По своей схеме этот «наносник» составлен из лунницы и кружка. Интересны четыре беспаспортные бляхи Киевского исторического музея, очевидно, происходящие из одного комплекса, найденного, по-видимому, в Среднем Поднепровье. Более крупные из них (рис. 39, 5—7; 42, 9) составлены из узкой прямоугольной пластины и поднимающегося над ней широкого щитка — полукружия. От середины прямоугольной пластины бляхи вверх протянулась рельефная «стрелка», по сторонам которой находятся два грубовато проточенных (по восковой модели) желобка, образующих круто свернутые спирали. Малая бляшка, также шлемовидная (рис. 42, 7), во всем сходная с предыдущими, отличается упрощенным орнаментом. 

Рис. 94. Образцы киммерийского орнамента: 1. 2 —Зольный курган; 3 — с. Бутенки на Полтавщине; 4, 5 — Кубанский могильник в Прикубанье; 6 — Ессентуки; 7—9 — Кобанский могильник; 10 — Анахино в Волго-Камье; 11 — Ахмылово в Волго-Камье; 12 — Уйгарак в Южном Приаралье; 13 — Секешфехервар (Венгрия); 14— Штильфрид (Австрия); 15, 16— Кискосцег (Венгрия). 

Вне степной территории известны находки еще нескольких «наносников». Один происходит из Николаевского могильника в Адыгее [3, с. 124, табл. III, 2] (рис. 93, 5). Орнамент на нем тот же, что и у блях Киевского музея, только он частично утрачен. Две другие бляхи, известные нам по находкам в Штильфридском кладе в Австрии [200, рис. 356, 12] и в могильниках Угра и Кискосцег в Венгрии (рис. 93, 11), знакомят нас с тем, как эти изделия были переоформлены во фракокиммерийской культурной среде [196, табл. IV, 5; XIV, 4]. Костяные поделки из Зольного кургана, сходные по форме с шахматными фигурками (рис. 17, 9, 10), украшены резным орнаментом с красной инкрустацией в виде горизонтальной и вертикальных полосок меандра бегущей волной. Орнаментация такого рода представлена в предскифских древностях лишь на этих предметах, хотя, вообще говоря, она достаточно известна в позднейшее предскифское или в самое раннее скифское время в Восточной Европе [127, с. 73 и сл.]. Выделилась еще одна серия костяных уздечных принадлежностей, отличающихся от вышеописанных и типологически и по своему художественному оформлению. Впервые они выделены в составе позднечернолесских комплексов при раскопках на Субботовском городище. В преобладающей части это бляшки, имеющие вид овальных пуговиц с одним или двумя отверстиями для прикрепления к уздечным ремням (рис. 56, 2—5). Чаще всего бляшки гладкие, реже с проточенным вдоль края желобком. Точно такие же бляшки найдены в составе уздечных наборов из Жирноклеевского кургана в Волгоградской области, а также в курганах у с. Веселая Долина и у поселка Новолуганского на Донеччине. Кроме того, найдены костяные бляшки иных форм: из Жирноклеевского кургана происходят фигурные бляшки с окончанием в виде язычка (рис. 14, 10—13); из кургана у с. Веселая Долина — продолговатые с выпуклиной, обведенной желобком на одном конце и с тремя овальными выпуклинами на длинной бляхе (рис. 11), а из кургана у поселка Новолуганского — в виде бантика (рис. 20, 4—7). Нам представляется весьма важным то обстоятельство, что идентичная костяная бляха была найдена в Кобанском могильнике [104] (рис. 93, 8). Это обстоятельство и многое другое является подтверждением того, что почти все заимствованное извне кобанской культурой связано с киммерийским степным влиянием, являющимся на Северном Кавказе во многом определяющим. У древнейших железных мечей и кинжалов с бронзовыми рукоятями орнаментация бывает очень простой, явно продиктованной утилитарными целями. Примером может служить спиральная, под проволоку, обмотка на рукояти меча из Субботова (рис. 50) и насечки частыми линиями зигзага в «елочку» на рукояти кинжала из могил у с. Суворово (рис. 33, 5). Более постоянными украшениями бронзовых рукоятей кинжалов и мечей служили один, два или три ряда ажурных колец. Ближайшая к степи находка кинжала с ажурнокольчатой рукоятью происходит из с. Навки Ломовского уезда Пензенской губ. (рис. 20, 3). Несравнимо шире кинжалы с ажурными рукоятями представлены в находках с Северного Кавказа, Волго-Камья и из Средней Европы. Такое значительное распространение данного рода украшения кинжалов, как и самого типа кинжалов, о чем мы писали уже выше, свидетельствует о том, что хотя в находках из собственно киммерийской степи они до сих пор еще не представлены, центр их распространения все же следует видеть только в ней, а не где-либо в ином месте. По ажурной орнаментации с кинжалами связаны бронзовые «наконечники ножен», которые считаются А. X. Халиковым наконечниками поясов или подвесами к ним, находки которых известны в Средней Европе, в киммерийской степи и в области ананьинской культуры [123]. Для них характерен ажурнокольчатый орнамент (рис. 95), а также ажурный же орнамент треугольниками (рис. 32, 1). У некоторых изделий ободки в виде ребер имеют частые поперечные насечки. Такие насечки есть на перегородках золотой бляхи и обоймы от ножен кинжала из Высокой могилы (рис. 5, 1, 3), на золотой обивке ножен кинжала из с. Белоградец (рис. 9, 2) и ребристых краях бронзового наконечника ножен меча из Субботовского городища (рис. 50, 3, 4). По-видимому, такого рода насечка является подражанием зерни, в технике которой киммерийские ювелирные изделия еще не известны. Зооморфные образы не были чужды киммерийскому искусству, однако ни их состав, ни характер киммерийской стилизации еще не изучены ввиду редкости находок вещей той поры с звериными изображениями. В числе киммерийских изделий такого рода можно назвать бронзовое навершие с зооморфной головой из могильника кобанской культуры у мебельной фабрики в Кисловодске (рис. 92, 7), с которым связаны навершия с зооморфными протомами, известными по находкам в области распространения фракокиммерийской культуры в Средней Европе. Из последних к кисловодскому навершию ближе всего стоят конноголовые скипетры из Сарвиц-Канала и комитата Туроч в Венгрии. Недавно эта коллекция пополнилась третьей находкой конноголового навершия скипетра в Венгрии. Появление зооморфных наверший во фракокиммерийской культуре И. Вернер, опубликовавший находку конноголового навершия из Пршедмержиц в Чехословакии, объясняет не результатами местных гальштатских традиций, а восточными кочевническими влияниями. Указывая на их натуралистический стиль, он отмечает связь таких изделий с бронзовыми псалиями с изображением головок коней в Штильфридском кладе в Австрии и Кобанском могильнике. Доскифские навершия в сопоставлении с навершиями скифского периода были специально изучены В. А. Ильинской [64, с. 206, и сл.]. Главную особенность звериных образов в киммерийском искусстве, как можно судить по упомянутым образцам, составлял натурализм в их воспроизведении. При этом можно отметить, что киммерийские образы не сливаются с зооморфными образами в собственно фракокиммерийской культуре, ярче всего представленными драгоценными изделиями Михалковского клада. 

Рис. 95. Наконечники поясов: 1 — Ахмылово в Волго-Камье; 2 -Урна в Венгрии. При рассмотрении киммерийского искусства закономерно встал вопрос о его наследии в культуре Восточной Европы скифского периода. Вторжение скифов в Северное Причерноморье в VII в. до н. э. привело на этой территории к глубоким этнокультурным изменениям. Если не сразу, как о том говорится в предании у Геродота, то сравнительно скоро остатки киммерийских племен в Причерноморье, наиболее свободолюбивая и воинственная часть которых покинула свою родину, растворились в массе пришлого скифского населения; скоро исчезла и их культура. Может быть, из всего того, что было создано киммерийцами, дольше всего в новой скифской культурной среде сохранились следы прикладного искусства, которое было глубоко народным и широко распространилось как у самих киммерийцев, так и у их соседей. Так выясняется, что одним из наиболее заметных вкладов киммерийцев в скифскую культуру служат бронзовые скипетры и навершия скипетров, зависимость которых от киммерийских наверший культовых жезлов с зооморфными протомами была выявлена В. А. Ильинской. В своем исследовании она показала, как киммерийские конноголовые навершия превращаются в скифские с протомами орла. Кроме того, В. А. Ильинская в скифских материалах выделила серию уздечных бляшек, связанных своим происхождением с местной киммерийской культурой. Эта серия представлена раннескифскими бляхами в виде четырехлепестковых розеток, киммерийские прототипы которых были освещены нами выше. Такого рода бляхи известны из Келермесских курганов и из различных курганов времени скифской архаики в Днепровском лесостепном Правобережье — из Емчихи (рис. 96, 1), Глевахи и др. Больше же всего подобных блях оказалось в погребальных памятниках Посулья, относящихся к VI в. до н. э., где они найдены в курганах у сел Аксютинцы, Герасимовна, Поповна и др. [68, с. 54 и сл., рис. 14, 15] (рис. 96, 2—4, 6—8). Начиная с середины VI в. до н. э. один из лепестков такой розетки заменяется геральдическим по своему виду изображением пары орлиных головок (рис. 96, 5, 9). Кажется, что в этом случае мы встречаемся с единственным примером образования на киммерийской основе нового скифского мотива, представленного невероятным для скифского искусства сочетанием растительного и звериного орнамента. Проблема пережитков киммерийского искусства в скифском искусстве особая, и она нуждается в специальном исследовании, что выходит за рамки нашей работы. Упомянем еще здесь о происходящей из Келермеса золотой пластине со сплошным тисненым орнаментом в виде концентрических кругов из бегущих спиралей (рис. 96, 13), украшенной, по-видимому, в духе старых киммерийских традиций. На ранних скифских изделиях, в том числе и на изделиях в скифском зверином стиле, встречаются ромбовидные киммерийские значки (рис. 96, 10—12). Все такого рода скифские изделия принято датировать поздним VII — ранним VI в. до н. э. Если розетки и спиральная орнаментация были чужды раннему скифскому искусству, то тем не менее нельзя сказать, что ему совсем был несвойствен геометрический орнамент, только орнамент иной, не встречающийся в памятниках киммерийского времени на юге Восточной Европы. Встречается он редко и только на скифских костяных резных вещах в виде одного или нескольких поясков, расчерченных на маленькие прямоугольники со вписанными в них треугольниками. Таким образом украшены, например, псалии из Жаботинского кургана № 2 (раскопки В. В. Хвойки). Как мы видели, сравнительно небольшой еще, но очень ценный материал позволил нам выявить основные особенности прикладного позднейшего киммерийского искусства. Искусство это было орнаментальным, в своей основе геометрическим. Оно, судя по имеющимся образцам, обладало определенным своеобразием, было достаточно самобытным и не смешивалось с искусством других народов. Наиболее законченные, совершенные и цельные по композиции изделия этого рода происходят из памятников Причерноморья. Ареал этих изделий в точности соответствует ареалу киммерийских кинжалов и мечей. Таким совпадением сфер определяется и еще раз подтверждается их степное, киммерийское происхождение. Изделия, выполненные по образцам киммерийского прикладного искусства, распространялись в сферах протомеотской и кобанской культур на Северном Кавказе, древнего Ананьина в Прикамье и фракокиммерийской культуры в Средней Европе. Кстати, во фракокиммерийской области они подверглись наибольшей местной переработке, причем иногда до такой степени, что их киммерийские прототипы устанавливаются лишь с большим трудом. Исключительно важный факт, который нам удается установить на основании изучения предметов позднейшего киммерийского искусства, заключается в том, что оно во всех своих проявлениях весьма сильно отличается от сменяющего его скифского искусства, представленного скифским звериным стилем. Мы не можем согласиться с мнением А. М. Лескова, отстаивающего автохтонную причерноморскую гипотезу происхождения скифов и считающего, что она должна решаться главным образом на основании изучения керамических материалов и погребального обряда. Положение это подкрепляется им ссылкой на авторитет А. П. Смирнова. Не приходится сомневаться в том, что оно методологически является правильным в применении ко многим культурам, особенно эпохи бронзы, однако его нельзя применить с такой же уверенностью по отношению к кочевникам скифам, у которых традиции, самобытные, устойчивые в керамике, не могут быть такими же стойкими, как это наблюдается у оседлых народов. Вот почему мы заключаем, что мнение А. М. Лескова о незначительности роли скифского звериного стиля в определении генезиса скифов и их культуры [97, с. 91] является глубоко ошибочным, идущим вразрез со всем тем, что уже найдено в отечественной и зарубежной науке при постановке и решении основных проблем скифоведения, в том числе и проблемы происхождения скифов. Искусство, являясь одним из высших проявлений культуры, имеет в этом случае решающее значение. 

Рис. 96. Образцы киммерийского орнамента на изделиях раннего скифского времени: 1 — Емчиха Черкасской области; 2 — Аксютинцы в Посулье; 3 — Герасимовка в Посулье; 4, 5 — Лука в Посулье; 6—9 — Поповка в Посулье; 10, 11 — с. Жаботино Черкасской области; 12 — г. Константиновск на Дону (деталь резной кости); 13 — станица Келермесская Краснодарского края. 

Б. Н. Граков и М. И. Артамонов, считая скифов автохтонами в Причерноморье, ведущими свое происхождение от племен срубной культуры, одинаково признают, что в этой культуре не обнаруживается никаких истоков скифского звериного стиля. Как тот, так и другой исследователь объясняют появление скифского звериного стиля заимствованиями его у народов древнего Востока во время переднеазиатских походов скифов в течение VII в. до н. э. М. И. Артамонов утверждает, что этот стиль, как и всю скифскую культуру, скифы, будучи раньше носителями срубной культуры, принесли с собой в готовом виде в Северное Причерноморье из Передней Азии, из которой они были изгнаны индийцами в 586 г. Несостоятельность гипотезы Б. Н. Гракова и М. И. Артамонова, как об этом мы неоднократно писали, обнаруживается прежде всего в том, что не только собственно скифский, но и скифо-сибирский звериный стиль на обширнейших пространствах Евразии в вполне сложившихся формах и даже в виде различных местных локальных проявлений имел уже широчайшее распространение в VII в. до н. э. и, следовательно, в эпоху переднеазиатских походов скифов. Для Восточной Европы особое значение имеет гробница, открытая на Темир-горе близ Керчи, в которой оказались известные резные изделия из кости свернувшегося в кольцо зверя и головки орла с дополнительными зооморфными мотивами [191а]. Эта находка точнее других датирована входящей в ее состав родосской расписной вазой временем не позже середины или второй половины VII в. до н. э. Л. В. Копейкина, уточняя возраст вазы, датирует курган на Темир-горе временем не ранее третьей четверти VII в. до н. э. [81а]. Поделки из кургана на Темир-горе являются яркими образцами древнейшего скифского звериного стиля, представленного в данном случае такими образами, прототипы которых отсутствуют в памятниках искусства Переднего Востока. Пройти мимо этого факта не может ни один исследователь, ставящий перед собою задачу объективной разработки проблемы происхождения скифского искусства. Необоснованность переднеазиатской гипотезы еще отчетливее обнаруживается в том, что в ту пору, к которой ее сторонники относят зарождение скифского искусства, существовал уже не только собственно скифский, но и скифо-сибирский звериный стиль, проявляющийся на огромных пространствах Сибири, Центральной и Средней Азии в виде различных сложившихся локальных групп, которые стали известны нам по памятникам Тувы, Алтая, Восточного Казахстана, Памиро-Алтая, Южного Приаралья. В этом можно видеть главное подтверждение того, что скифское прикладное искусство звериного стиля — не порождение VII в. до н. э., которое можно было приписать предполагаемым потомкам срубных племен, необоснованно объявленных скифами, а могло принадлежать лишь подлинно скифским племенам, пришедшим в Северное Причерноморье из глубин Азии, с востока. В прямом соответствии с этими наблюдениями стоит открытие царского кургана Аржан в Туве, исследованного М. П. Грязновым и М. Маннай-оол. Выдающееся значение этого памятника определяется тем, что в нем найдены великолепно выполненные в скифо-сибирском зверином стиле такие изделия из бронзы, как громадная бляха в виде свернувшегося в кольцо хищника, изображения кабана и бронзовые навершия с изображениями горных козлов, тогда как этот памятник по сопровождающим его вещам хронологически соответствует времени таких курганных захоронений позднейшего киммерийского периода на юге Европейской части СССР, как Малая Цимбалка, Черногоровский курган и курган Высокая могила, т. е. предшествующих памятникам группы Новочеркасского клада. Раскопки Аржана являются кульминационным пунктом в споре по вопросу о' родине скифского звериного стиля. Благодаря его открытию окончательно доказано, что это искусство в высокоразвитых формах существовало намного раньше периода исторически засвидетельствованных походов скифов в страны Передней Азии в VII в. до н. э. В своем рассмотрении изделий киммерийского прикладного искусства мы осуществили опыт классификации их по орнаментальным мотивам и композициям. Мы совсем не останавливались на вопросах эволюции и периодизации киммерийского искусства, подходы к которым обозначились в результате разделения позднейших предскифских памятников па черногоровскую и новочеркасскую ступени. Раньше нам казалось, что простые орнаментальные композиции этого искусства появились в результате схематизации сложных орнаментальных композиций и построений; представлялось, что более ранними могли быть богатые, декоративно насыщенные бляхи, подобные происходящим из Зольного или Носачевского курганов, тогда как более поздними казались небольшие лунницы с тремя или пятью гладкими щитками, а иногда с признаками как бы вырождающегося спирального орнамента. В действительности же наблюдается иное соотношение между ранним и поздним оформлением блях. В проверяемых случаях устанавливается, что для памятников черногоровской группы типичными являются наиболее простые по своему оформлению бляхи, примерами которых могут служить малые бронзовые лунницы с тремя гладкими выпуклинами из Камышевахского, Черногоровского и Суворовских курганов. Генеалогией они уходят в глубины местного бронзового века, как показала находка костяной лунницы на Кировском поселении срубной культуры в Восточном Крыму, па что обратил внимание А. М. Лесков [95, с. 37, рис. 30, 1]. В могильнике Сержень-Юрт, относящемся к черногоровскому времени (погребение № 56), также оказалась маленькая лунница с тремя гладкими щитками и признаками спирали. При захоронениях новочеркасской группы такого рода простые лунницы и некоторые другие украшения простой схемы черногоровского типа не встречаются. Украшения из могил новочеркасской группы отличаются наиболее развитыми формами и особенно богатой декорировкой. Лучшие в этом отношении образцы киммерийских изделий прикладного искусства происходят из Зольного и Носачевского курганов, Высокой могилы, из курганов у сел Енджа и Белоградец в Болгарии, а также из могильников времени новочеркасской группы в Прикубанье (Кубанский) и в области ананьинской культуры (Ахмылово и др.). К числу заведомо ранних принадлежат костяные овальные и фигурные уздечные бляхи, встречающиеся при таких архаических для черногоровской группы захоронениях, как обнаруженные в курганах Жир-ноклеевский, Луганский и Веселая Долина. Их черногоровский возраст, помимо форм сопровождающих псалиев, подтвержден находками подобных блях в позднечернолесских культурных наслоениях Субботовского городища и в старшем для протомеотской культуры Николаевском могильнике. В данном случае мы ограничимся выявлением только общей линии развития декоративного киммерийского искусства от черногоровского к новочеркасскому времени. Более углубленная разработка этого вопроса, как нам представляется, станет возможной лишь в результате накопления новых, хорошо документированных и более богатых по составу археологических материалов позднейшей предскифской ступени.

Источник: https://historylib.org/historybooks/Terenozhkin-A-I_Kimmeriytsy/16